Настало время настоящих обещаний, когда добро и зло потеряют свои оттенки, и останется одно большое пятно. Нет, не хочу называть это пустотой; уходя, люди не должны оставлять пустоты. Они оставляют нечто большее, чем просто ничего. Стуча холодными пальцами по клавиатуре, я хотела добавить в конце что-то вроде "люблю", "всегда буду любить", "люблю нас и то, что с нами было", но это казалось сырым и излишним. Исключая все попытки друг друга разозлить, мы друг друга бедно и лихорадочно любим. Любовью без шансов на продолжение и вообще на место, чтобы приставить рядом "быть". "Быть рядом".
"Помнишь, как Сережа сказал, что на меня никто никогда так не будет смотреть, как ты? Теперь я его понимаю, но больше не вижу смысла так сильно этого бояться". Размышлять о бессмертии первой любви, о словах таксиста с женой и сыном о том, как внутри него все переворачивается, когда его первая рядом. Наблюдать за тем, как уже зараженная нашей с Игорем лихорадкой девушка режет от отчаяния свою первую любовь, Посылает и плачет, умоляет и отчаянно борется за то, что испытала в первый раз. Но слишком мало первой болезни, которой бы нам хватило на всю жизнь. Первая любовь - как первая безысходная проба, чей вкус ты безоговорочно будешь искать еще очень долго, пока не поймешь, как много горечи на языке. И как тебе необходим глоток простой воды.
Я не представляю, как люди с этим справляются. Как они отпускают и продолжают шагать вперёд, не оборачиваясь. Не делая лишних рывков. Соразмерено, практически каждый из нас от этой первой любви отойдет. А потом я вижу нескрываемую тоску в глазах, будто, все вы до единого до сих пор любите. И плевать вам конкретно в данный момент, кто у вас, цвет его глаз и количество прожитых вместе лет, если спросить вас о первой любви: вы в момент воспоминания это пятно снова любите.
Мне страшно, друзья. Точнее, было страшно; признавать, признать, что придётся идти с пятном за пазухой. Никуда не деться, не спрятаться, остается всегда любить, только уже совсем не так. С улыбкой, с манерой опущенных глаз и иногда перечитанных писем, я буду возвращаться, только уже совсем не так.
Нам ничего не остаётся, как учиться заново дышать, учиться пробовать. Никто не обязан вечно страдать. И я ведь тоже. Не обязана.
"Помнишь, как Сережа сказал, что на меня никто никогда так не будет смотреть, как ты? Теперь я его понимаю, но больше не вижу смысла так сильно этого бояться". Размышлять о бессмертии первой любви, о словах таксиста с женой и сыном о том, как внутри него все переворачивается, когда его первая рядом. Наблюдать за тем, как уже зараженная нашей с Игорем лихорадкой девушка режет от отчаяния свою первую любовь, Посылает и плачет, умоляет и отчаянно борется за то, что испытала в первый раз. Но слишком мало первой болезни, которой бы нам хватило на всю жизнь. Первая любовь - как первая безысходная проба, чей вкус ты безоговорочно будешь искать еще очень долго, пока не поймешь, как много горечи на языке. И как тебе необходим глоток простой воды.
Я не представляю, как люди с этим справляются. Как они отпускают и продолжают шагать вперёд, не оборачиваясь. Не делая лишних рывков. Соразмерено, практически каждый из нас от этой первой любви отойдет. А потом я вижу нескрываемую тоску в глазах, будто, все вы до единого до сих пор любите. И плевать вам конкретно в данный момент, кто у вас, цвет его глаз и количество прожитых вместе лет, если спросить вас о первой любви: вы в момент воспоминания это пятно снова любите.
Мне страшно, друзья. Точнее, было страшно; признавать, признать, что придётся идти с пятном за пазухой. Никуда не деться, не спрятаться, остается всегда любить, только уже совсем не так. С улыбкой, с манерой опущенных глаз и иногда перечитанных писем, я буду возвращаться, только уже совсем не так.
Нам ничего не остаётся, как учиться заново дышать, учиться пробовать. Никто не обязан вечно страдать. И я ведь тоже. Не обязана.
Комментарии
Отправить комментарий