Найтись
Будучи человеком вечного поиска, делюсь с вами промежуточными точками.
Сегодня ночью провожали еще одну мою любовь в Петербург.
-- Вы же будете мне звонить? Мне было бы приятно, -- спрашивает она.
А я где-то не здесь, и я понимаю, что у меня нет однозначного ответа. Обычно по отношению к человеку ты точно знаешь, приятно тебе слышать его голос или нет, а тут я не знала, потому что не понимаю, как теперь будет дальше.
Как-то я шла верх по Герцена и смотрела на мигающий светофор на пересечении с Красноармейской. Только тогда почему-то я поняла Леру, точнее, осознала свою любовь к ней. В голове были строчки поздравления с др, которое будет только месяца через 3, и эти строчки впоследствии я носила внутри всё это время.
В последнее время я мало кого искренне люблю. Был, и есть, заеб, что после Тани не смогу никого так искренне полюбить, а когда услышала ее равнодушный голос, поняла, что боятся полюбить кого-то только потому что ты обо что-то обжёгся... нет, не глупо, и не лишает тебя там, радостей жизни, нет, я поняла, что я ей не нужна. И вот это осознание ненужности, траты своей любви впустую заставляет заработать механизм самолюбия. Сейчас мы с Дашей сидим на лавочке и нам не хватает Тани, мы позвонили, и сказали, что скучаем и хотим увидеть ее рядом, на что не получили никакого ответа. Наш "акт любви", как его назвала Даша, был наивным и непродуктивным (конечно же). Она не изменилась, говорила как и прежде, только вот она наш акт не оценила. А, значит, мы с Дашей две наивные дурочки, которые ждали, что человек, которого мы прекрасно знаем, вдруг растает.
-- Расстались с Ильясиком?, -- спрашивает Макс.
Максим сказал, что я еще кого-нибудь обязательно найду. По пьяне даже пригласил в гости к ним с Настей, и было так удивительно вообще бухать с ним без привязки к Ильясу.
На следующее утро я подъехала к его подъезду и вдруг поняла, что не узнала его машину. А когда подъезжала к другому его подъезду вслух поздоровалась с этими местами. Максим припоминал всякие угары, пока я ночевала у них, и в голове всплыл Его образ. Вместе с отвращением. Как Он стоит голый возле кровати со своими кривыми смешными ногами , и туда заходит Максим. А потом он шутит, что больше не может смотреть ему в глаза.
-- Мы с тобой какие-то ненормальные. Так много требуем от мужиков, --заключает Даша.
-- Я не считаю, что много просила от Ильяса
-- Потому что Ильяс тебя не любил, и Илья меня не любил. На самом деле, сейчас я понимаю, что это я такая охуенная, раз смогла так искренне кого-то полюбить и полностью этому отдаваться. А он то ничего не мог сделать.
-- А кто нас любил то тогда?, -- это был риторический вопрос. Я опустила голову как-то по кривой, и, опуская ее, перебирала имена. Никто не любил.
--Свет, может ты зря распыляешься на таких, как Саша?
Вопрос о распылении вообще хорош. В этом неосознанном пока состоянии одиночества я стараюсь искать важных для здесьисейчас людей, но, как всегда, придаю им слишком много значения. Сколько надежд и часов я потратила на чувака, который звал меня якобы помочь ему с заказом: полтора ебаных месяца. Пока не оказалось, что заказ уже выполнен, и мне оставалось только потыкать кнопку ноута, пока он "раком стоит над кубиками". В итоге даже этого я так и не сделала. Провинция давно меня не вдохновляет, но терять такую возможность было глупо. И также глупо было на что-то надеяться столько времени.
Зачем я распыляюсь, ну правда? Он ведь не знал, что для меня это важно. И только я задаюсь вопросом, как долго можно проебываться перед молодой вдохновленной девушкой, ну что она тебе такого сделала? Да ничего не сделала, и плевать она на эту молодую неокрепшую девушку хотел.
Ну и иди, собственно, в пизду.
Понимаете, я не знаю, что ждёт Леру в Питере, но я точно знаю, что она всё делает правильно. Это первый раз, когда я кого-то отпускаю в Питер со спокойной душой. Я знаю её будущее одиночество, и она уже давно его поняла и приняла. Здесь этого человека не оценили по достоинству, как он не старался, и в окружении откровенного недоброжелательства она умудрилась молча подготовиться и добиться своего. Я смотрю на неё в её душной квартире, она красивая и слегка замученная, я её люблю и я понятия не имею, как будет дальше.
Я действительно мало кого люблю, зачастую мне стремно, что кого-то я просто изредка подпускаю, и человек это знает, но как будто хавает, что дают, и ничего мне не предъявляет. Как будто я какой-то шаткий постамент, и ко мне этот человек подходит полюбоваться тем, что ещё осталось, зная при этом, что в любую секунду всё развалится.
Тоже такой вопрос, когда знаешь, что развалится, зачем смотреть? Сложно видеть начало и конец, потому что ты лишаешь себя удовольствия видеть середину, она у тебя однозначно ведёт к уже известному концу и приобретает бессмысленный оттенок.
Я не теряюсь, я здесь. Живу пока по принципу биоробота, как кто-то ещё, и это успокаивает. А моё состояние поиска тоже уже перестало пугать, пугает отсутствие так называемого вдохновения со стороны, от кого-то ещё, кроме себя, пугает отсутствие этих промежуточных пунктов в виде людей, который констатируют твое изменение. Ты как машина на трассе, а они как триножки или какие-то счётчики по обеим сторонам.
Пугает чьё-то выражение, что нынешнее десятилетие от 20-ти до 30-ти человек обязан прожить максимально продуктивно, иначе почему-то никак. Только это десятилетие имеет значение.
На этом пока всё.
Сегодня ночью провожали еще одну мою любовь в Петербург.
-- Вы же будете мне звонить? Мне было бы приятно, -- спрашивает она.
А я где-то не здесь, и я понимаю, что у меня нет однозначного ответа. Обычно по отношению к человеку ты точно знаешь, приятно тебе слышать его голос или нет, а тут я не знала, потому что не понимаю, как теперь будет дальше.
Как-то я шла верх по Герцена и смотрела на мигающий светофор на пересечении с Красноармейской. Только тогда почему-то я поняла Леру, точнее, осознала свою любовь к ней. В голове были строчки поздравления с др, которое будет только месяца через 3, и эти строчки впоследствии я носила внутри всё это время.
В последнее время я мало кого искренне люблю. Был, и есть, заеб, что после Тани не смогу никого так искренне полюбить, а когда услышала ее равнодушный голос, поняла, что боятся полюбить кого-то только потому что ты обо что-то обжёгся... нет, не глупо, и не лишает тебя там, радостей жизни, нет, я поняла, что я ей не нужна. И вот это осознание ненужности, траты своей любви впустую заставляет заработать механизм самолюбия. Сейчас мы с Дашей сидим на лавочке и нам не хватает Тани, мы позвонили, и сказали, что скучаем и хотим увидеть ее рядом, на что не получили никакого ответа. Наш "акт любви", как его назвала Даша, был наивным и непродуктивным (конечно же). Она не изменилась, говорила как и прежде, только вот она наш акт не оценила. А, значит, мы с Дашей две наивные дурочки, которые ждали, что человек, которого мы прекрасно знаем, вдруг растает.
-- Расстались с Ильясиком?, -- спрашивает Макс.
Максим сказал, что я еще кого-нибудь обязательно найду. По пьяне даже пригласил в гости к ним с Настей, и было так удивительно вообще бухать с ним без привязки к Ильясу.
На следующее утро я подъехала к его подъезду и вдруг поняла, что не узнала его машину. А когда подъезжала к другому его подъезду вслух поздоровалась с этими местами. Максим припоминал всякие угары, пока я ночевала у них, и в голове всплыл Его образ. Вместе с отвращением. Как Он стоит голый возле кровати со своими кривыми смешными ногами , и туда заходит Максим. А потом он шутит, что больше не может смотреть ему в глаза.
-- Мы с тобой какие-то ненормальные. Так много требуем от мужиков, --заключает Даша.
-- Я не считаю, что много просила от Ильяса
-- Потому что Ильяс тебя не любил, и Илья меня не любил. На самом деле, сейчас я понимаю, что это я такая охуенная, раз смогла так искренне кого-то полюбить и полностью этому отдаваться. А он то ничего не мог сделать.
-- А кто нас любил то тогда?, -- это был риторический вопрос. Я опустила голову как-то по кривой, и, опуская ее, перебирала имена. Никто не любил.
--Свет, может ты зря распыляешься на таких, как Саша?
Вопрос о распылении вообще хорош. В этом неосознанном пока состоянии одиночества я стараюсь искать важных для здесьисейчас людей, но, как всегда, придаю им слишком много значения. Сколько надежд и часов я потратила на чувака, который звал меня якобы помочь ему с заказом: полтора ебаных месяца. Пока не оказалось, что заказ уже выполнен, и мне оставалось только потыкать кнопку ноута, пока он "раком стоит над кубиками". В итоге даже этого я так и не сделала. Провинция давно меня не вдохновляет, но терять такую возможность было глупо. И также глупо было на что-то надеяться столько времени.
Зачем я распыляюсь, ну правда? Он ведь не знал, что для меня это важно. И только я задаюсь вопросом, как долго можно проебываться перед молодой вдохновленной девушкой, ну что она тебе такого сделала? Да ничего не сделала, и плевать она на эту молодую неокрепшую девушку хотел.
Ну и иди, собственно, в пизду.
"Первый месяц этого года я – биоробот. Составил расписание и планы. Отмечаю галочками выполненные задачи. Одно действие, второе. Простой алгоритм. Пятьдесят минут за столом перед ноутбуком. Десять минут на физические упражнения, чтобы отвлечься и разогнать кровь. Пятьдесят минут на диване с ноутбуком. Десять минут на физические упражнения, чтобы не хотелось спать. Чередуешь простые действия, делаешь дела. Это легко. Во время приема пищи посмотреть сериал для поддержания настроения. «You are just a robot, executing a program». Маленькие задачи складываются в большие. Выполняешь большую задачу и чувствуешь облегчение. Удивительно, но декомпозириуешь задачу, составляешь планы, следуешь им и уже не кажется, что пирамиды построили инопланетяне. Это вполне могли быть люди".
Понимаете, я не знаю, что ждёт Леру в Питере, но я точно знаю, что она всё делает правильно. Это первый раз, когда я кого-то отпускаю в Питер со спокойной душой. Я знаю её будущее одиночество, и она уже давно его поняла и приняла. Здесь этого человека не оценили по достоинству, как он не старался, и в окружении откровенного недоброжелательства она умудрилась молча подготовиться и добиться своего. Я смотрю на неё в её душной квартире, она красивая и слегка замученная, я её люблю и я понятия не имею, как будет дальше.
Я действительно мало кого люблю, зачастую мне стремно, что кого-то я просто изредка подпускаю, и человек это знает, но как будто хавает, что дают, и ничего мне не предъявляет. Как будто я какой-то шаткий постамент, и ко мне этот человек подходит полюбоваться тем, что ещё осталось, зная при этом, что в любую секунду всё развалится.
Тоже такой вопрос, когда знаешь, что развалится, зачем смотреть? Сложно видеть начало и конец, потому что ты лишаешь себя удовольствия видеть середину, она у тебя однозначно ведёт к уже известному концу и приобретает бессмысленный оттенок.
Я не теряюсь, я здесь. Живу пока по принципу биоробота, как кто-то ещё, и это успокаивает. А моё состояние поиска тоже уже перестало пугать, пугает отсутствие так называемого вдохновения со стороны, от кого-то ещё, кроме себя, пугает отсутствие этих промежуточных пунктов в виде людей, который констатируют твое изменение. Ты как машина на трассе, а они как триножки или какие-то счётчики по обеим сторонам.
Пугает чьё-то выражение, что нынешнее десятилетие от 20-ти до 30-ти человек обязан прожить максимально продуктивно, иначе почему-то никак. Только это десятилетие имеет значение.
На этом пока всё.
Комментарии
Отправить комментарий